Большое нейтринное спасибо
Я их заметил, когда проходил через Спасские ворота. Идут двое, тоже, видимо, на праздник. Больше в этот день некуда через кремлевские ворота ходить.
Лет обоим - за шестьдесят. Один похож на Баталова, который уже играет Гошу в "Москве", но сквозь него просвечивают "Девять дней одного года". Другой... Ну вот как его описать? Такой типичный второй номер. Мудрец при губернаторе. Смоктуновский. Интеллигентный воротничок рубахи торчит кверху усами кайзера. Улыбочка вроде чуть виноватая. Галстук ношеный, набок. Очки у обоих с перекладинами на переносицах. Линзы и фасон - семидесятнические. Тяжелые очки. Они натирают нос с двух сторон. Там, на носу, образуются красноватые ямки.
Но прежде всего обратил я внимание на их ботинки. Идут по брусчатке такие неизносимые, такие трогательно отцовско-дедушкины, такие несовместимые с новой жизнью гламурной советские "скороходы", что сердце сжимается. То есть ботинки, может, и не советские, хоть и не новые, все-таки лет сколько прошло. Но где-то их такие все же выпускают, а кто-то покупает.
Про пиджаки умолчу. Нормальные пиджаки, если вдуматься. Мужику ведь какой пиджак нужен? Чтоб прикрывал сзади штаны - если слегка залоснились.
Мимо нас прошел министр всякого хозяйства и прогрессивных инноваций. Ну что сказать? Он составлял контраст. Такой турбийонный контраст. Айфонный. Закрученность нити - минимум 250. Очки его не касались носа - они парили в пространстве, держась лишь за министерские уши, благодаря великой телепортической силе свободного рынка и сверхъестественной нефтяной конъюнктуре.
В ветвях над зубцами свистал кремлевский соловей. Который Баталов остановился и сказал:
- Как выводит!
- Отрабатывает, - пошутил Смоктуновский.
В ходе праздника мы попали за один столик. Площадь кипела во всю ивановскую: повара жарят-парят, официанты суетятся, начальственные мужики обнимаются, вот идет Никита Михалков, а вот Григорий Явлинский. Президент сказал краткую речь и тоже стал кушать и разговаривать.
Мы с коллегами, как ветераны всяких банкетов, быстро нагрузили себе крабов, салатиков, баклажанов разных, налили, придирчиво осмотрев бутылку, подняли бокалы... А у Баталова со Смоктуновским не налито. И в тарелках пусто.
- Это у вас что, крабы? - спросил Баталов. - А где их берут?
- Во-он там, наискосок.
- Ага... Сходи-ка, Кеша, положи от души себе и мне. Еще вопрос: а водочки тут нету?
- Как нету! Вон слева на столике, уже по рюмкам разлита, целая батарея.
- Ага... Кеш, а Кеш, ты водочки прихвати, сразу четыре рюмочки... шесть-то не унесешь. А булки, какие нежные... Вы где их взяли?
Я не удержался и пошутил, честно говоря, не совсем ловко:
- Булочная тут за углом.
Булки и вправду лежали за углом стола. Баталов весело засмеялся:
- Простите нас, мы тут не часто так... гуляем. А пьете-то вы, смотрю, беленькое? Я вспоминаю классика часто: "Из светлых вин предпочитаю соньяс, и пьется легко, и голова утром не болит".
Теперь мы засмеялись. А один из нас спросил: "У кого же такая чудная фраза?"
- У Лескова, - ответил Баталов. - Не дословно, конечно.
Пришел застенчиво сияющий Кеша с двумя тарелками, полными снедью, и шестью запотевшими рюмками между пальцами обеих рук. Он еще и отбивался от официантов, которые пытались ему помочь.
- Леша, давай, давай, пока не согрелась!
Официанты на подобное нарушение их официантских приличий смотрели как-то презрительно сквозь. Лесков навеял называть их половыми. Мы чокнулись и выпили за Россию. И пошли с коллегами тусоваться. Обниматься с мужиками.
А когда я вернулся за столик, с новыми знакомцами сидели другие люди. И я услышал их разговор.
- Коллайдером ее не возьмешь. А коллагеном нельзя. Полезет такая анизотропщина, что в Гренландии вспучит.
- А Балдухин что?
- А что Балдухину? Продолжает настаивать, что правительственная комиссия поверит его басням о том, что мезонное лучше нейтринного.
- Кто его видел, мезонное! - вскочил Кеша, размахивая вилкой, на которую была плотно нанизана оранжевая крабья нога.
- Нет, ну дадут денег, мы его Допплером попробуем пощекотать,
может, и выделит квант-другой...
Все, кроме меня, захохотали.
А я думал вот о чем. Это ж был праздник особый - День России. При каких обстоятельствах мужики в таких очках и ботинках сюда попадут? Только если сделали что-то очень важное для страны. Перед банкетом, кстати, как раз вручали очень важные премии. Но двух советских гостей из прошлого там к президенту не вызывали. И по красной дорожке через зал, под аплодисменты они не шли. Правда, знатоки шепнули, что бывает у этой церемонии еще и закрытая часть. Потому что вручают еще и тем, про изделия которых пока в больших позолоченных залах говорить время не пришло. Такого уж они наворотили... неудобосказуемого.
Повернулся я к столу - а Баталова со Смоктуновским и след простыл.
Если это, уважаемые, были вы, секретные лауреаты, то спасибо от нас всех. Настоящее, совестливое и нейтринное. Кланяюсь в пояс, извините за шуточку про булочную.
А не вы - все равно извините.
