Парадокс Галича: мастерская Дмитрия Брусникина переписала историю
Изменить ход истории отныне можно в библиотеке Союза театральных деятелей, что на углу Страстного бульвара и Большой Дмитровки. Речь в играемом там спектакле «Право на отдых» (режиссеры Сергей Карабань и Игорь Титов) пойдет, однако, о мастерах пера. В свое время московские писатели исключили из своих рядов Александра Галича. Актеры «Мастерской Дмитрия Брусникина» предлагают читателям (они же зрители) самим вынести вердикт. Как и следовало ожидать, присутствующие голосуют за то, чтобы Галича в союзных рядах оставить. Почему это решение выглядит главным недоразумением хорошо сделанного спектакля, разбирался обозреватель «Известий».
Драматург Андрей Стадников положил в основу постановки стенограмму заседания секретариата Московской организации Союза писателей РСФСР, которое состоялось 29 декабря 1971 года. Участвовали 18 секретарей, каждый выступил с речью. Обсуждали моральный облик Александра Гинзбурга (псевдоним Галич), 1918 года рождения, еврея, беспартийного. По словам коллег, успешный драматург и сценарист низко пал: пишет и исполняет песни антисоветского содержания. Но это еще полбеды. В аудиториях, где он поет, всегда имеется магнитофон, и таким образом исполненное тиражируется по городам и весям. Более того, песни Галича издало западное издательство «Посев», но автор не рассказал об этом факте. Писателям, учитывая вышеизложенное, предстоит решить вопрос о членстве Галича в Союзе.
Эта стенограмма — готовая пьеса. Драматургия, характеры — всё есть. Бери и представляй в лицах, что брусникинцы и делают. Одни персонажи заявляют, что им противно иметь дело с двурушником. Другие призывают Галича понять, «до чего он докатился». Третьи заявляют о «неприятии блатной манеры и издевательского тона». Четвертые просят коллег проявить великодушие, дать Галичу еще один шанс, а самого его — покаяться.
Среди речей имеется и совершенно уникальный образец, принадлежащий 74-летнему Валентину Катаеву. Здоровый цинизм автора юношеского бестселлера «Белеет парус одинокий» придает обсуждению оттенок сюра: «Я товарища Галича совершенно не знал как автора стихов и песен, об этом я первый раз слышу… Но у меня был такой случай: 20 лет тому назад ко мне пришли какие-то два немца из ФРГ познакомиться, поговорить. Я им посоветовал побывать в театре им. Маяковского, где Охлопков поставил пьесу Галича. И вдруг немцы взорвались: «Мы были, видели, это дрянь, это советская пропаганда». И передо мной Галич предстал как очень советский писатель…». Что ветеран литературы, нежно любивший Серебряный век, думал о советском устройстве, вряд ли кто-то знал, оттого он и дождался сравнительно вегетарианских времен, когда опубликовал лучшие свои вещи.
Сам Галич в стенограмме практически отсутствует: от слова в свою защиту он отказался. Но какой спектакль без героя? Окружение хотя и отыгрывает короля во всех подробностях, заменить его не может. Авторы лепят Галича из интервью, которые он дал после эмиграции. Звучат известные слова о том, что «именно поэзия и тем более песня — наиболее удобная форма, позволяющая немедленно отреагировать на события», и о том, что в какой-то момент он, «благополучный советский холуй», понял, что «должен наконец-то заговорить в полный голос, заговорить правду...»
На речи Галича (актер Игорь Титов) публика дружно поворачивает голову. Тот стоит позади библиотечных столов, вдали от членов секретариата. Гордый, одинокий, эффектно изолированный. Зрители сидят за столами, перед каждым подушка с логотипом спектакля: хочешь — спи, хочешь — слушай. Обстановка академическая: стеллажи с книгами, каталожные ящики, потертые ковровые дорожки, знаменитые круглые люстры, под которыми сиживали поколения читателей. Писатели произносят свои тексты прямо в зале. Подобие сцены появляется в финале, когда байопик переходит в концерт. С этого момента можно составить собственное мнение о том, за что в стародавние времена Галича любили и ненавидели. Как выясняется, написанное им отлично ложится на современную манеру. Скажем, знаменитый «Отрывок из радиотелевизионного репортажа о футбольном матче между сборными командами Великобритании и Советского Союза» кажется просто созданным для рэпа.
Правда, концерт актеры дают уже после того, как зрители дружно решают не исключать Галича из Союза писателей. Между тем, послушав эти песни, легко сделать вывод, что исключение было для Галича и неизбежностью, и благом. «В таком виде Галич не может быть членом Союза», — резюмировал умница Катаев. И это правда. В Союзе он мог остаться, снова став «благополучным советским холуем», покаявшись и дав слово, что «больше никогда». А это был бы уже не Галич, и вряд ли его фигура заинтересовала бы сегодня брусникинцев. «Наш спектакль — посвящение поэту, имевшему мужество стать народным», — написано в аннотации. Исключение из Союза — вполне умеренная плата за эту привилегию.
