«В истории остается только хорошая песня»
16 июля популярный певец, заслуженный артист России Леонид Агутин отмечает 50-летие. В преддверии юбилея музыкант рассказал «Известиям» о предстоящем концерте в «Олимпийском», наставничестве в проекте «Голос» и отношениях с коллегами по цеху.
— 10 ноября в Москве состоится ваш большой юбилейный концерт. Почему только через несколько месяцев после дня рождения?
— В марте был мой сольный концерт в Крокус Сити Холле. Хотелось, чтобы выступления проходили не подряд, а через промежуток. К тому же нужны репетиции. В шоу будут участвовать около 30 звезд с моими песнями. В том числе Алла Пугачева, Григорий Лепс, Сергей Шнуров, Баста, Константин Хабенский, Гарик Сукачев… И, конечно, семья — жена Анжелика Варум, дочь Лиза. А еще в сентябре у меня выйдет двойной альбом, один из дисков которого будет отдан под кавер-версии разных известных песен — как западных, так и наших.
— Вы постоянный участник музыкального телешоу «Голос». Не надоело? Кажется, что шоу существует только для развлечения зрителей, а не для того, чтобы на сцене появились новые звезды.
— Всё когда-то приедается и зрителям, и нам. Иногда после программы думаешь: наверное, хватит мучить людей, больше я туда не пойду. Но потом, когда с телевидения тебе звонят и предлагают снова принять участие в проекте, становится настолько приятно, что ты нужен, что всё равно даешь согласие. И когда приходишь в студию, то понимаешь, что соскучился, снова хочешь делать номера, придумывать новые версии песен. Думаю, через экран передается, что нас самих это увлекает. Поэтому до сих пор «Голос» имеет такой большой рейтинг.
— Похоже, именно работа в «Голосе» сподвигла вас создать свой продюсерский центр?
— Да, началось всё с «Голоса». Еще во втором сезоне мой приятель сказал, что мне стоит заняться продюсированием, потому что у меня неплохо получается быть «наставником». И тогда я стал продюсером, но меня убедили, что обязательно нужна своя студия. И вот когда в этом году мы нашли помещение и открыли студию, всё закрутилось: стали приходить интересные люди, прослушиваться. Уже нескольких выбрали, начали работать, всего у нас семь проектов. Я дал себе пару лет на развитие, чтобы понять, получается или нет.
— Недавно вы приняли участие в фестивале «Кинопробы», пели кавер-версию песни Виктора Цоя «Кончится лето». Кстати, ей же завершается фильм «Лето», в котором тоже речь о Цое. Вы попали в модную струю.
— Не знал, что «Кончится лето» завершает фильм. Когда мне предложили участвовать в рок-фестивале, меня это очень заинтересовало, ведь Цоя люблю с юности, для меня он знаковая фигура. И пока я разговаривал с организаторами по телефону, в планшете просматривал песни Цоя, и первой же выскочила «Кончится лето». Включил и понял, что в аранжировке основной темп надо сделать почти в два раза медленнее. Сразу услышал это в голове. Потом мы спели получившийся вариант на фестивале, а недавно записали студийную версию. А то, что я «попал в струю» — совершенная случайность. Цой всегда был мне интересен, но не было повода поработать с его песнями.
— Есть ли в России сегодня подобные герои, которые могли бы повлиять на целое поколение?
— Такие культовые люди, легенды могут существовать только в рок-музыке. В поп-музыке могут быть знаковые артисты, которые долго работают на эстраде, но именно культ — это только рок. А рок-музыка сейчас не в тренде, она ушла на второй план. Сейчас самый популярный жанр — рэп.
— Есть ли в рэпе такие люди и способны ли они быть культовыми?
— Я вот знаю Васю Вакуленко (Баста. — «Известия»). Он — мощная фигура, талантливый автор, представитель музыки, в которой затрагиваются злободневные темы, актуальные для простых людей. Но только время покажет, кем он останется в истории.
— Кстати, вы записали дуэт с Сергеем Шнуровым. Может быть, его можно считать таким героем?
— Сергей Шнуров если и рок-звезда, то, скорее, по убеждениям, подходу к творчеству и образу жизни. Когда мы с ним записывали эту песню, Серега смеялся и говорил: «Я протестная эстрада». Скорее, Шнуров — сатирик. Он же не говорит про себя, про свои собственные переживания, а со стороны описывает жизнь, высмеивает ее пороки, рассказывает об этом как бы от третьего лица. Не пишет баллад от себя. У него нет грустной основы, что придает серьезность лирике, как у того же Цоя, которая заходит в самое сердце. Сережа очень талантливый человек, блестяще компилирует нецензурную брань с литературой. У него это получается как ни у кого феерично, поэтому он суперзвезда. Но его культ немножко другого плана. Он развлекает людей. Мы собираемся, отдыхаем и радостно пляшем под музыку «ска» — так бы я назвал его стиль.
Сейчас уже не появляется таких культовых фигур, как в 1980-е. Из-за того, что нет на это соцзаказа, нет моды. Время другое, нет атмосферы ленинградского рок-клуба. Поэтому и не рождаются такие проекты. Легендами остаются те, кто уже был раньше, настолько они мощные и значимые, а новых рок-звезд такого уровня не возникает. Зато есть социальный заказ на рэп. Молодое поколение хочет альтернативную эстраде музыку.
— Недавно Би-2 сказали, что рады появлению новых исполнителей — таких, как Федук и Элджей. Мол, они «пододвигают» старую гвардию. Вы тоже так считаете?
— Я бы не утверждал так категорично. Клубная, альтернативная, танцевальная культуры существуют параллельно с эстрадой и «взрослой» поп-музыкой давно. Когда-то и под мои песни танцевали в клубах и на дискотеках. Они были образцом альтернативного мышления по отношению к существующей тогда эстраде. Только у альтернативы тогда не было своего собственного медийного поля, поэтому выступали все вместе по телевизору. В результате я смог перейти в разряд эстрадной классики. Вот если у современных модных проектов получится перейти в разряд классики, тогда они останутся в истории. В противном случае — про них забудут, как только сменится мода.
— Можно вспомнить набивший оскомину хит «Между нами тает лед» группы «Грибы»…
— Да, о том и речь. Подобные песни и коллективы появляются, потому что молодежи нужно что-то альтернативное, отличное от нас, эстрадников, свое, близкое. Вот почему безумно популярен в России рэп. Кто его сейчас только не читает! Я езжу с концертами по разным городам, смотрю афиши и регулярно вижу: такой-то рэпер собирает Дворец спорта. Я имя-то его первый раз слышу, а он уже стадион собирает.
Вряд ли все эти люди стали бы звездами только лишь потому, что они хорошо читают рэп. Надо еще попасть в струю, оказаться внутри тренда. И поэтому их много, они легко становятся популярными, но это направление через какое-то время может точно так же отмереть, как любое другое. Останется ли от кого-то из них такое стихотворение, которое через 20 лет будут вспоминать люди на пикнике у костра? Пока мне трудно представить, как кто-то, вспоминая молодость, начнет стишок зачитывать под бит. Но кто знает, не хочу зарекаться... Главное, в чем я уверен, что время должно меняться. Каждое новое поколение жаждет своих героев, не похожих на предыдущих. У кого получается создать иллюзию новизны, тот становится кумиром. Чаще всего совершенно заслуженно. Но в истории остается только хорошая песня.
— Вернемся к вам. Многие дети больших артистов отрицают профессию музыканта и не планируют работу в шоу-бизнесе. А вы хотите, чтобы ваше дело продолжили?
— Мне поздно говорить, чего бы я хотел, потому что мои дочери довольно взрослые. Старшая учится в Сорбонне, занимается юриспруденцией, знает несколько языков. Младшая ближе по увлечениям к нам, она хочет заниматься музыкой, недавно сама сделала клип. Я с советами не лезу, когда-то пытался, но она всё хочет делать по-своему. Я был в ее возрасте таким же упрямым, интересовался тем же самым: хотел снимать, делать инсталляции, заниматься музыкой.
— Многие мальчики и девочки стремятся попасть в «Голос» и подобные шоу, чтобы стать звездой. Что вы можете им посоветовать?
— Мой совет — прикройте себе тыл и займитесь еще чем-нибудь на всякий случай. Овладейте знаниями, помимо музыки (смеется). Надо быть очень хорошим музыкантом, чтобы прокормить семью. Музыкант, не обладающий мастерством, прокормит себя с трудом. А звездой так вообще становятся единицы из сотен талантливых. Этот путь адски сложный. Никто не знает, как всё получится. Ни один здравомыслящий человек не мог предположить, что я стану популярным артистом. Тем специалистам, кто меня слышал и видел в начале моей карьеры, во мне чего-то не хватало. Кому-то казалось, что у меня мало голоса, для кого-то внешне я был недостаточно красивым мальчиком. Ведь считается, что артист должен быть красивый, громко поющий, причем обязательно что-то «злободневное». Но звездами становятся совершенно другие люди. Отдельные. Которые не следуют моде, а создают ее.
— Как бы вы охарактеризовали нынешний период в поп-музыке?
— Сейчас время, когда всё идет в сторону упрощения. Людям некогда напрягаться, все хотят быстро и удобно получать информацию. Мы в «Голосе» даем артисту спеть «большую песню». Всё ту же эстрадную классику, потому что сейчас такие песни уже не создают и не поют. Нет больше Уитни Хьюстон. Есть Мерайя Керри, есть Бейонсе. Но заметьте: никто из них больших, развернутых, мощных поп-симфонических произведений не исполняет. Время прошло. Время другое, в моде — простые, незатейливые мотивы. Но не может же быть только это? Людям же еще что-то нужно, у них же есть душа. Большинство хотят переживать, заплакать по-настоящему.
— У вас-то баллад немало.
— Да, это одно из любимых направлений творчества. «Время последних романтиков», «На сиреневой луне», «Что происходит?», «Аэропорты», «Московский номер». Это всё мажорные баллады либо наполовину мажорные, как в случае с «Аэропортами». Такой грустно-философский мажор. Я и раньше много делал подобной лирики: «Разговор о дожде», «Всё только для тебя», «Никому не сестра». Сейчас, как мне кажется, в этом жанре я в одиночестве остался. Не модно. Раньше, помню, наш рок с удовольствием прибегал к этим музыкальным приемам. Можно вспомнить «Машину времени», «Воскресенье» и не только. У них, собственно, и подчерпнул. И продолжаю настойчиво внедрять. И не важно, что не модно. Большое видится на расстоянии.
Леонид Агутин — певец, музыкант, автор песен, аранжировщик, режиссер.
