Восточный вектор: российско-китайский энергоальянс выводит отношения стран на новый уровень

Прошедший в Пекине VII Российско-китайский энергетический форум стал событием, выходящим за рамки деловой рутины. Ключевым моментом, задавшим тон всей дискуссии, стало программное выступление главы «Роснефти» Игоря Сечина. Его заявления вызвали серьезный резонанс в экспертном сообществе. Подробнее — в публикации «Известий».

От поставщика ресурсов к гаранту энергобезопасности

Как подчеркивает в своей колонке в «Газете.ру» заместитель генерального директора Института национальной энергетики Александр Фролов, выступление Сечина знаменует качественно новый этап в отношениях с Востоком. Россия стала для Китая не просто поставщиком нефти и газа, но, что гораздо важнее, «обеспечивает фундамент энергобезопасности китайской экономики».

Фролов приводит ключевой тезис Сечина: российские поставки сегодня являются «важнейшим поддерживающим фактором в достижении Китаем своих стратегических целей». Эксперт рассуждает и о том, почему этот стратегический союз не был построен раньше: «Миллиарды человек — это не рынок, а потенциальный рынок. Разница огромна».

Анализируя динамику китайского спроса, Фролов наглядно показывает, что стремительный рост потребления энергии в КНР — явление относительно недавнее. Еще в 2001 году Китай практически полностью обеспечивал себя газом, а его нынешние аппетиты на нефть и электричество сформировались лишь в последние два десятилетия. Таким образом, «разворот на Восток» происходил «по мере превращения потенциального рынка в реальный». Это доказывает стратегическую дальновидность российской энергетической политики, которая, как пишет эксперт, готовила этот поворот с конца 2000-х годов, с начала строительства нефтепровода ВСТО.

Прагматизм и инвестиции

Восток — это надолго. Такую мысль с позиций макроэкономического анализа развивает директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александр Широв. Он рассматривает энергетическое партнерство не просто как сделку, а как краеугольный камень новой глобальной архитектуры.

«Российско-китайские отношения представляют собой ключевой элемент уравнения новой мировой модели, обеспечивающего глобальную сбалансированность развития и торговли», — утверждает эксперт в своей колонке в «Ведомостях».

Широв подчеркивает фундаментальный характер происходящего сдвига: «Фактически мы становимся свидетелями того, как Китай уверенно занимает в системе торгово-экономических связей России то место, которое в течение многих десятилетий занимала Европа». Этот переход, по его мнению, хоть и сложен, но носит «фундаментальный характер» и открывает для России доступ в наиболее активно развивающуюся часть земного шара.

Ключевой аргумент Широва, перекликающийся с данными Сечина, — это прямая связь между российскими энергоресурсами и глобальной конкурентоспособностью Китая. Он приводит конкретные цифры из доклада главы «Роснефти»: стоимость электроэнергии для промышленного сектора в Китае более чем в два раза ниже, чем в США, и в 3–4 раза ниже, чем в некоторых странах Евросоюза. В современной экономике, где стоимость энергии становится критическим элементом, это прямое конкурентное преимущество, в создании которого Россия принимает непосредственное участие.

Более того, Широв указывает на инвестиционную мощь Китая, который, по оценкам Сечина, осуществляет треть всех мировых инвестиций в энергетику. Это создает для России стабильный и растущий рынок на десятилетия вперед. Таким образом, «восточный вектор» — это не вынужденный тактический маневр, а стратегический выбор в пользу партнерства с «единственной промышленной сверхдержавой», чье лидерство подкреплено колоссальными финансовыми и технологическими ресурсами.

Контекст кризиса

Заместитель председателя комитета Госдумы по экономической политике («Справедливая Россия») Михаил Делягин в колонке в «Известиях» рассуждает о заявлениях Сечина в более широком геополитическом контексте. Пока российская экономика демонстрирует «стабильность перед лицом глобального кризиса Запада», сами западные страны переживают процессы, которые эксперт характеризует как агонию.

Ключевой тезис эксперта строится на контрасте между кризисом Запада и формированием новой, устойчивой модели на Востоке. Делягин указывает, что санкции привели к принципиально новому для Запада явлению — новому существенному удорожанию энергии — «не на проценты, а в разы». Это ставит западные экономики в заведомо проигрышное положение по сравнению с Россией и Китаем, где стоимость электроэнергии для промышленности «в 3–4 раза ниже, чем в некоторых странах Евросоюза».

В этих условиях, как подчеркивает Делягин, союз России и Китая обеспечил им не только энергетическую, но и финансовую безопасность. Ответом на санкции стал перевод расчетов на национальные валюты, а место доллара всё увереннее занимает золото, в добыче которого Россия и Китай являются лидерами.

«Синтез российских ресурсов и китайской технологической платформы», о котором говорил Сечин, по мнению Делягина, надежно обеспечивает стабильность, в то время как Запад, лишенный доступа к конкурентной ресурсной базе России и компонентной базе Китая, по оценке главы «Роснефти», рискует «утратить технологическую и экономическую субъектность».

Таким образом, аналитики сошлись во мнении, что «восточный вектор» — это не просто правильный, а единственно верный и своевременный ответ на вызовы глобальной перестройки. Это путь, который позволяет России не просто адаптироваться к новым реалиям, а активно формировать их, превращая вызовы в возможности для национального развития.